Искажение[СИ, роман в двух книгах] - Юрий Леж

— Любого можно из себя вывести, ну, если постараться… — ответил Паша.

— Тебя — нельзя, — с притворным вздохом констатировала Анька. — Ни один толстокожий носорог тебе в подметки не годится по толстокожести.

Паша пожал плечами, на дискуссии, а уж тем более легкие пикировки с девушкой у него не хватало ни сил, ни желания, всё равно Анька переспорит и окажется права, как всегда.

— А что это там? — сообразив, что Паша спорить не хочет, но не желая на этом обрывать разговор, она махнула рукой в сторону совсем уж необычной, почти квадратной невысокой горы с плоской, ровной вершиной.

— Аллах его знает, — отозвался Паша, вглядываясь. — Ну, еще, может быть, кто-то из местных.

В километре, а то и двух от странной горы, посреди песчаного пяточка, свободного от нагромождения каменных глыб, в закатных лучах солнца видны было невысокие, чуть темнее песка, стены, увенчанные непонятным черным куполом.

— Мазар это, очередной, — пояснил тихонько подошедший к парочке Крылов. — Тут их полно, так и кажется, что одни только праведники в этой пустыне всю жизнь жили…

— Паша, пойдем? взглянем? — предложила Анька. — Все равно уже ночевка, а со стоянкой и без нас разберутся. Верно?

— Разберемся, — согласился Андрей Васильевич, — это дело привычное, но вот только ты там не пропади…

В голосе его послышалась родственная озабоченность. Так дядя или старший брат обращается к младшей, неопытной и беспокойной сестренке с просьбой не влипнуть в очередное, не всегда приятное приключение.

— А там разве пропадешь? — веселея от предвкушения, спросила Анька, подмигнув комбату.

— Про эти мазары тут, у местных, всякие слухи ходят, — неопределенно ответил Крылов, снимая фуражку и почесывая затылок. — И то, что святые там лежат разные, и то, что демоны в иных склепах приживаются, вообщем, всякие странности происходят…

— Странностей мы не боимся, сами странные, — дружелюбно засмеялась Анька. — Ты не переживай, Андрей Василич, мы недолго, как раз распакуются ребята, ужин сготовят, а тут и мы вернемся…

Крылов попробовал сурово поджать губы и прищуриться, но кивнул понимающе, знал, что Аньку, если уж она чего решила, никакой молитвой не остановишь, надежда тут только одна — на Пашу, который все время как-то очень удачно успевал подстраховывать и выручать свою бесшабашную жену. Впрочем, ни Анька себя женой, ни Паша мужем не считали и не ощущали, хоть и выглядели в глазах уставших от бесконечной войны бойцов усиленного батальона особого назначения настоящей семейной парой. И спали постоянно вместе, и в бою были рядом, и на отдыхе, когда выпадало остановиться после перестрелок на недельку-другую в какой-нибудь деревушке или в городке. Но вот дальше этого — "вместе" — дело у них в полусемейной жизни не продвигалось. Но Анька на такие темы вообще не раздумывала, а Паша давным-давно решил не торопиться в отношениях с этой свойской, но совершенно непредсказуемой девчонкой и, казалось, застыл в странном ожидании.

— Пойдем, Паштет, — позвала Анька, предусмотрительно откидывая крышку с деревянной кобуры своего "маузера".

Сдержал свое слово Крылов, в первые же дни пребывания Аньки тогда еще в роте выменял ей у кого-то из знакомых на спирт и еще какие-то материальные блага отличный К-96, с длинным стволом, двадцатипатронным магазином и огромной деревянной кобурой-прикладом, не новенький, вполне уже обстрелянный, не пистолет, а сказку — ну, для тех, кто понимает, конечно. С тех пор Анька с маузером не расставалась, предпочитая его всему остальному оружию, хотя наловчилась стрелять и из нагана, и из трехлинейки, даже британский "льюис", ручной пулемет больше похожий на самоварную трубу с прикладом, освоила.

Паша кивнул в ответ на призыв девушки и, скинув с плеча, передал Андрею Васильевичу на сохранение свой мосинский карабин, не таскаться же с громоздким оружием по безопасной на первый взгляд пустыне. Но, пристраиваясь чуть сзади и на шаг справа от Аньки, Паша вытащил из-за пазухи привычный к руке автоматический пистолет изрядного размера, хоть и не чета анькиному К-96. И он, и она давно уже именно так передвигались на пару по опасным и не очень местам, зная, что все стороны света перекрыты и контролируются, и доверяя друг другу свои жизни.

Крылов посмотрел им вслед и чуток укоризненно покачал головой. Что-то в глубине души подсказывало ему, что ничем хорошим эта экскурсия в древний, побуревший от времени склеп не кончится. Впрочем, запрещать что-либо Аньке было бесполезно, она только в бою понимала и уважала дисциплину. Ну, еще на кратком, между боями, отдыхе, когда надо было выставлять посты, приглядывая за окрестностями. В остальное время девушка жила по своим понятиям, не всегда совпадавшим с понятиями командиров и прочих начальников в этом мире. Наверное, потому Крылов и не приписал девушку и её мужчину ни в один из взводов, не назначил командирами хотя бы отделений, а использовал в боях только как личный, никому не подчиняющийся резерв.

Андрей Васильевич мысленно махнул рукой, что тут, мол, поделаешь, и, забросив на плечо карабин Паши, энергично пошагал к начавшему обретать форму военному лагерю, сдерживая желание оглянуться и проверить, как дошли до мазара "искатели приключений".

Пока Крылов контролировал установку палаток, распределял наряды, назначал ночной караул вокруг лагеря, проверял запасы воды и договаривался с поваром об ужине для батальона, Анька и Паша уже стояли в паре шагов от входа в гробницу. Похоже было, что они первыми подошли к ней за последние лет десять, если не больше, таким ровным, нетронутым слоем покрывал всё вокруг тонкий слой песка.

— Ну вот, пришли… — отметил Паша, по-прежнему держа в руке пистолет на боевом взводе. — Внутрь полезем?

Анька задумчиво простучала отросшими за последнюю неделю ногтями по деревянной кобуре своего любимца что-то замысловатое, с трудом поддающееся определению. Потом почесала затылок, сдвинув на глаза обычный солдатский картуз с поломанным козырьком и овальной невнятной кокардой над ним.

— Пошли…

Внутри было пусто, гулко и темно. Предзакатного света, падающего через ровный прямоугольный вход, уже не хватало, что бы видеть противоположную стену во всех подробностях, но ближайшие ко входу части стен можно было пока разглядеть без труда. И ничего — абсолютно ничего — интересного на стенах не было. Ни рисунков, ни надписей, ни даже царапин. Ровная поверхность камня, отшлифованного веками пребывания в пустыне.

В центре мазара возвышался то ли алтарь, то ли сама гробница неизвестного святого или просто хорошего человека, для которого родственники и соседи не пожалели времени и сил, что бы возвести этот склеп. Слева от входа, примерно посередине стены, слегка выделялся непонятный выступ, как бы обозначающий некое разделение помещения на две неравные части.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});